Район плюс

В 2011 году ЗАО "Кировский конный завод" Целинского района Ростовской области отмечал свое 90-летие. Но появилось это широко известное даже за пределами России агропредприятие не на пустом месте. Были для этого предпосылки и очень живительные истоки. Этот год будет юбилейным для истории конезаводства на территории Целинского района. По данным заведующей музеем ЗАО «Кировский конный завод» Любови Федоровна Колода, 120 лет назад потомки воронежских ямщиков братья Михайликовы арендовали целинные земли здесь – в полусотне километров от Сальска – для разведения лошадей донской и орловской породы.

Кредит – это тоже инструмент порабощения современного человечества.

Для чего это делается?

 Вот особенно сейчас к кредитам приучают молодежь.

 Переплата ноль, главное – возьми кредит, возьми без поручителей.

 Практически уже без паспорта готовы дать кредит, лишь бы он взял, лишь бы запустился этот механизм.

 Кредит – это всегда удавка, это всегда несвобода.

 

 В чем заключается ловушка?

 Если человек хочет купить какой-то товар, к примеру, молодой человек, он откладывает, откладывает и это является очередной промежуточной целью и когда он покупает этот товар, у него появляется ощущение радости, что он заслужил, работал и заслужил приз в этой игре.

 Разберем ситуацию другую:

 ему дали кредит, он купил этот товар, первые секунды радости у него прошли, а теперь начинаются мучения.

 Приз он уже получил, а отдавать еще много-много месяцев придется, правильно? И кредит начинает действовать на него как присоска, не дает человеку двигаться вперед, тянет его назад.

 Он же уже получил, а отдавать в будущем надо.

 Получается, в будущем цели нет, она сзади осталась.

 Таким образом, человек больше энергии за тот товар, который он купил.

 Его и так обобрали, пока он зарабатывал деньги, то сейчас ему придется двойное налогообложение вести.

 Он будет платить налоги, чтобы заработать деньги и плюс еще гасить, кредит и плюс еще платить проценты.

 По сути радости никакой, одни проблемы.

 Этот товар получается значительно дороже, чем ему бы он обошелся в самом начале.

 

 

 

 

 Особо страшным кредитом является ипотека на сегодняшний момент, ее иначе как 15 лет с конфискацией имущества назвать невозможно.

 Потому что 15 лет, представляете, человек не должен болеть.

 Если человек пропускает 2 платежа, лишь 2 платежа, он лишается квартиры и тех денег, которые туда внес.

 А возможно, что он потеряет и квартиру, и деньги, и еще останется должен банку.

 15 лет не болеть, 15 лет, вдруг он допустил ошибку, жить с нелюбимым человеком, 15 лет не разводиться.

 Работодатель, когда узнает, что работник взял ипотеку, он начинает его загружать большим объемом работы, прекрасно понимая, что человек находится в рабском положении, он не может себе позволить лишиться работы иначе он пропустит один платеж, потом пойдут еще пени, и он будет еще больше должен.

 

 Такой человек не может  уехать спокойно отдыхать в отпуск:

 текущий платеж нужно будет заплатить, потом нужно будет заплатить платеж за то время, пока ты отдыхаешь.

 Человек, загоняет себя в очень жесткие рамки, не может достойно отдохнуть.

 Те люди, которые взяли ипотеку, они являются рабами банка, они не живут, они практически существуют от одного платежа, до другого платежа.

 И многие даже не осознают до конца, что же произошло.

 У меня один знакомый приобрел квартиру по ипотеке, и я просто спросил:

 «Чья квартира, - он говорит, - Моя».

 Говорю:

 «Хорошо, свидетельство на право собственности, где находится? – В банке».

 Повторяю вопрос:

 «Чья квартира? - Моя».

 До человека даже не доходит простая мысль, что это имущество банка изначально, и он лишь временно находится там.

 Он платит квартплату за банк, платит кредит, проценты и первое время, особенно первые годы выплаты по ипотеке, там гасятся только проценты, остальное тело кредита остается нетронутым.

 Это тоже обман своеобразный.

 Банковская система она очень изощренная на сегодняшний момент, она наработала такой инструментарий, что простому человеку в принципе не разобраться.

 А если он привлекает специалистов, то это еще более удорожает его жизнь.

 

 Давать кредиты логично:

 человек заработал излишек денег - и хочет дать их на время другому, в обмен на небольшой процент, разве не так?

 

 - Получать не заработанное – это грех.

 Был такой ученый средневековья Рикардо, то он обосновал ростовщический грабеж как бизнес.

 Одно из эмулирующих, которое достойное, хотя все религии мира признают, что ростовщичество есть грех, самый страшный грех. Почему?

 Потому что из-за денежных влияний на человека люди идет на преступления, совершают предательство, жизнь становится не счастливой.

 Чтобы как-то оправдать, появились всевозможные школы и та школа, которая лучше оправдывала этот грабеж и получала определенную мзду, оплату за свои услуги.

 Все как в современном суде:

 вопрос рассматривается не по сути, а потому, кто лучше соврет судье, кто более профессионально соврет.

 Простому человеку там делать нечего, потому что если ты не умеешь врать, если у тебя не хватило денег на отличного адвоката, который делает это профессионально, в силу своих возможностей.

 Так и здесь, в жизни.

 

 Получать проценты по депозиту – это по сути дела стоять на стреме, когда идет грабеж, как в банде.

 Получая, ты становишься соучастником ограбления своего соседа.

 Для нас же деньги являются энергией, потому что мы заплатили жизнью, своей энергией, временем.

 Кредит, по сути, должен даваться без процентов.

 Раньше если семья нуждалась в деньгах, то глава одной общины обращался к главе другой общины и просил помощи.

 Помощь ему предоставлялась.

 

 Естественно, делом чести было вернуть.

 Глава общины возвращал с благодарностью или преподносился какой-то дар.

 Но это не были проценты!

 Ни в коем случае, потому что, как говорится в исламе, к примеру, Аллах разрешил торговлю, но запретил лихву.

 

 Как же должны зарабатывать банки?

 

 -Сразу хочу сказать, что у меня нет ненависти к банковской системе.

 Там работают наши люди, там специалисты высочайшего уровня собраны.

 Собственно говоря, деньги являются кровью экономики, они выполняют очень важную функцию.

 Но проблема в том, что им заложены разрушительные правила движения денежных потоков и они вынуждены их выполнять.

 Если мы меняем правила движения денежных потоков, то получаем вместо разрушения – созидание.

 

 Так как деньги для нас являются все-таки энергией, которую мы потратили на них зарабатывание, давая кому-то в долг, мы как бы даем в долг свою жизненную энергию.

 Ну а банки могут зарабатывать с того, что будут участвовать в проектах как партнеры.

 То есть, определяется их доля, реализуется какой-то проект.

 Если он успешный, то банк получает свою долю.

 В банковской сфере все-таки собраны специалисты высочайшего уровня, и не надо разгонять никого.

 Просто меняются правила и банки начинают зарабатывать от результата.

 Современная банковская система зарабатывает с убытков.

 Любой кредит – это всегда убыток, а если будут зарабатывать с прибыли, то интересы бизнеса и интересы банка будут взаимовыгодными, и интересы людей будут учитываться.

 Это как зарплата: если зарплату внести в затраты, то чтобы получить большую прибыль, предприниматель вынужден уменьшать зарплату.

 Почему?

 Потому что во время производства товаров и услуг затраты основные уже были понесены: электричество, комплектующие были оплачены и единственное за счет чего можно увеличить прибыль является фонд оплаты труда.

 То есть, уменьшается зарплата, уменьшаются налоги на фонд оплаты труда и таким образом увеличивается прибыль.

 Но прибыль нужна бизнесу для того, чтобы развивать этот бизнес, остановиться нельзя иначе бизнес умрет, и тогда этим работникам неоткуда будет получать деньги.

 

 Таким образом, можно демонизировать образ предпринимателя современного.

 Он находится между людьми, нищим населением, у которого низкая покупательная способность, банковской системой, которая давит на него, налоговой системой, государством, которое всячески ему «помогает».

 И таким образом вражда между людьми – она нарастает.

 Вот эти нивелирства лжи, ненависти, они растут как на дрожжах.

 А лишь поменяв правила денежных потоков можно переключить банковскую систему на позиции созидания, как только эти правила водятся, все начинают созидать.

 Если оставить старые правила движения денежных потоков, то мир все-таки умрет, наступит смерть.

 С такими правилами мы дальше не можем жить, потому что рынок уже земным шаром ограничен, у нас нет другого рынка, он уже абсолютно захвачен, покупательная способность людей низкая, купить товар они не могут, а капитализм – он живет тогда, когда расширяется, постоянно увеличивается рынок.

 

 Как только рынок закончился, экономика начинает схлапываться, наступает экономическая смерть, коллапс.

 Нужно всего лишь поменять правила движения денежных потоков и это можно сделать даже в рамках существующего римского права, даже тех юридических прав, норм, законов.

 Для этого есть закон о потребительских обществах, о кооперации.

 Суть его заключается в том, что операции между членами кооперативов или потребительского общества в рамках кооператива, или потребительского общества, они не облагаются налогами.

 И выходя их этого постулата, устанавливаются новые правила движения денежных потоков, и мы получаем экономику согласованных интересов, экономику не в интересах меньшинства, как сейчас, не в интересах большинства, как думают некоторые коммунисты, социалисты, а в интересах всех.

 И в этой экономике социальному паразиту нет места и любой человек, любое сообщество становится полным хозяином результатов своего труда, что очень важно.

 

 Современный человек он, отдав энергии на 1000 рублей условно, получает обратно в виде товаров, услуг, если очистить он налогов и других поборов, он получает энергии в виде 20 рублей.

 Ни одна энергосистема не может жить при таком грабеже, неравноценном обмене.

 Это является одной из основных причин, почему мужчины российские не доживают до пенсии.

 Просто они настолько истощаются из-за этой беготни, потому что мужчина по рождению, это защитник, кормилец, голова, нагрузка на него, он победитель, по сути своей.

 А когда в таких экономических условиях он не может реализоваться, он начинает деградировать.

 Мужчина не будет заниматься тем делом, которое у него не получилось дважды.

 Первый раз не получилось – он получит новые знания, попытается.

 Если это не произойдет, то он этим делом не будет заниматься в принципе.

 Тут единственное исключение, если у него есть любимая половинка, которая вдохновит его на очередной подвиг, то он совершит этот подвиг ради этой любви.

http://www.liveinternet.ru/users/rus61/post285303277/

 

О дне освобождения Целины от немецко – фашистских захватчиков пишут и будут писать. И это оправданно. Потому что само по себе это уже подвиг, который был совершён во имя святого дела – освобождения своего народа от неволи. А вот о том, как наши оставляли Целину, лично мне не приходилось читать, но  кое - что слышал и видел детскими глазами. Об одном эпизоде, память о котором живёт во мне больше 70 лет и не находит разрядки, разве что в этих запоздалых строчках…

31- го июля 42 –го года. Трагический день для Целинского района. В один день он был сходу оккупирован немцами. Механизированные войска на лёгких танках, машинах, мотоциклах перед Целиною раздвоились: одни рассыпались по аэродрому и продолжали двигаться на восток, другие повернули на юг и вскоре загрохотали вдоль майских хуторов.

А в небе над аэродромом кружили  три самолёта: двое немецких гонялись за нашим. Один немецкий самолёт, снижаясь, скрылся в сторону с. Богородицкое, «так тебе и надо, гад», второй продолжал наседать на нашего. Женщины стонали, закрывали глаза, а мы жались к их полинявшим платьям, вместе с ними в первый и в последний раз в жизни наблюдали воздушный бой. Даже мы, дети, понимали, что наш самолёт обречён. И вот он закувыркался, а лётчик чёрным комком полетел к земле. Женщины замолкли,  никто, кажется, даже  не дышал. Такое было напряжение, что, когда  раскрылся парашют, мы как вроде слышали его хлопок, и облегчённо вздохнули.                             

      Лётчик приземлился на южный край аэродрома, по которому уже двигались немцы. Один мотоцикл погнался за ним. Лётчик успел забежать в пахоту в районе сегодняшнего Красного пруда. Мотоцикл остановился и послышался сухой треск. «Стреляет, сволочь…»-, с негодованием шептали женщины. Лётчик падал, полз, изредка поднимался и, пригнувшись, шёл, а потом исчез.

Женщины запричитали, считая его погибшим. Мы, подпрыгивая от нетерпения, умоляли нас отпустить в Колесникову балку и повторяли: «Он там –там, мы найдём его». Получив по шлепку от взрослых, мы обиженно замолкли. Через несколько минут в Колесниковом проулке (через который шла и ныне ещё сохранилась просёлочная дорога из Целины на Сладкую балку) показалась    бесформенная фигура.

 Согнувшись и поддерживая руками живот, он шёл прямо к нашему детсаду, где собрались наши матери. Женщины радостно запричитали и тут же заохали: «А немцы придут, что нам будет…». Кто–то боязливо прошептал: «Давайте, бабы, забирать детей и по домам…».Но никто не двинулся с места, все, как загипнотизированные, неотрывно смотрели на подходившего лётчика. Он шатался, но не падал.  

Рослый и мощный, чёрные волосы были спутаны, губы припухли, он их, видимо, от боли кусал, в уголках - запёкшаяся кровь, глаза блестели. Позже его образ вспомнился мне по ролям артиста – Евгения Урбанского, особенно по фильмам «Коммунист» и «Освобождение» Именно таким мужественным он и врезался в мою детскую память  навсегда.

Первой к нему подбежала заведующая нашим детсадом Ольга Осиповна Низвецкая, поддержала его, тут осмелели и остальные, подхватили и завели в  спальню, где мы обычно спали прямо на полу. Нас туда не пустили. Буквально через пару минут оттуда выскочила одна из нянь (имя называть пока не могу)  и  побежала домой.

 Мы тогда ещё не знали, что это начало ещё одной трагедии.                                                                                                 Моя  мама и другие женщины слово в слово рассказывали, что происходило в детской спальне. Лётчик продолжал  сжимать живот, сквозь пальцы сочилась кровь и явно просматривались внутренности, перемешанные с землёю. Женщинам стало плохо, но они всё – таки овладели собою,  дали ему воды и  положили навзничь на пол. Держа одну руку на животе, он другой вытащил из нагрудного кармана свёрток в парашютном шёлке, подал его Ольге Осиповне. Он понял, что она старшая, и чуть слышно попросил: «Сохраните, придут наши - отдайте, хоть пенсию детям назначат…». А когда она уже взяла свёрток, он поманил её пальцем и прошептал: «Дайте посмотреть фотку…,  там адрес… когда придут наши… напишите моим, чтоб знали…, когда наши придут, наши…».

Дрожащими руками Ольга Осиповна вытащила заветное фото, женщины успели её рассмотреть: на ней был он, лётчик в военной форме, жена и двое девочек 3-4 лет, видимо, погодки. На обратной стороне полуграмотные женщины успели прочесть и запомнить только одно слово, вроде бы похожее на «Новосибирск». Он посмотрел на фотографию и отвернулся, чтоб скрыть слёзы. Да, он понимал, что дорогие лица видел в последний раз.  Ольга Осиповна сунула пакет  рядом стоявшей няне, и та со свёртком побежала домой. Вслед за нею стали выходить и остальные женщины, уткнулись в стену и рыдали. Мы подходили к своим матерям и гладили их, кое - кто из нас тоже захныкал. А в спальне с лётчиком осталась  только одна наша заведующая.                                                                 Не успели наши матери выплакаться, как к детскому дому подъехал тот самый мотоцикл, который гнался за лётчиком и стрелял в него. Немцев было двое: один - постарше, другой - совсем молодой. Они молча  вошли в детсад. У двери в спальню стояла бледная, но спокойная  польская еврейка русского происхождения (это я узнал позже, когда ходил к ней в землянку просить книги читать) Ольга Осиповна и на немецком языке о чём- то с ними переговаривалась.

Молодой немец вытащил пистолет и хотел отодвинуть её от двери. Старший что – то  ему сказал и сам вместе с Ольгой Осиповной вошёл. Они вместе его перевязали, немец даже оставил что – то для перевязки и когда вышли, сказал женщинам: « умирать».  Потом развернули карту, старший ткнул пальцем и они поехали вдоль Майского в сторону 4- го отделения совхоза «Целинский». Помчались дальше на восток, Россию «завоёвывать». Они ещё не знали, особенно тот, молодой, что всего через полгода, если только уцелеют, будут драпать от Сталинграда, в т.ч. через нашу Целину и тот же хутор Майский, до самого Берлина. А если посчастливится, что  их всего лишь ранят, то русские в раненых стрелять не будут, а, наоборот, выходят и позже отправят в Германию. Так было.

А тогда, 31 – го июля 42- го года, наш лётчик, метаясь в горячке,  вечером умрёт. Последними словами его были неоднократно повторяемые «…наши придут, …придут наши, передайте…». С этой неугасимой верой, что «наши придут», он и умрёт. Хуторские комсомольцы, в том  числе Тима Удалайский   и Володя Фалалеев  (которые поодиночке и в разное время расскажут мне об этом), по совету старших  ночью тайно, без гроба, похоронят его за колхозной пасекой Стефана Фомича Алексеева и будут за нею «поглядывать». Об этом узнает полицай Пометельников, но никаких карательных мер не примет, что ему зачтётся, когда  «наши придут».

На второй или третий  день в бабушкину хату, крадучись, зайдёт, судя по форме, молодой чекист или милиционер и объяснит, что пробивается из окружения к своим. Только после этого он попросит воды и хоть что –то поесть, отдохнуть. А ночью, по его словам, вновь соберется идти на восток, к своим. Бабушка Василиса Степановна покормит и спрячет его под кровать, чтоб никто не видел  и чтобы там он смог поспать.

Но кто – то из майчан ( бабушка и другие женщины называли имя этого предателя, и я помню его, но как на основании догадок писать об этом?) донёс проходившим немцам и его арестовали. Конвоировать его в Целину вызвался будущий полицай с охотничьим ружьём. Он повёл его не обычной дорогой, наискосок в Целину, а почему- то кружным путём, где в конце балки на пересечении дороги от Целины на 5 –е отделение совхоза стояла дорожная будка. В том направлении вскоре раздался выстрел. Бабушка запричитала: «Немцы не убили, так свой убил».  Когда придут наши, именно там найдут голый труп, но сказать однозначно, что это и есть тот самый милиционер – чекист, бабушка не смогла. Других свидетелей не было . А полицай будет оправдываться перед властями, что  милиционера, якобы, он отпустит на все четыре стороны, а выстрелил специально , дескать,  «при попытке к бегству».На удивление власти ему поверят, но зато не поверят ему родные сыновья: старший сын Семён, лётчик, прилетит в хутор на самолёте и лично чуть не застрелит его,  а второй сын – конструктор вооружений Алексей  от него, как отца, откажется и всю жизнь проживёт и проработает на Урале.  Мы  его ненавидели  и в открытую дразнили  «полицаем». С этим позорным именем он и умрёт и никто за его могилой по сей день не ухаживает.                                                                                                                         

…Кто помнит наш аэродром весною 43 – го года, тот подтвердит, что на нём было много могилок, из которых виднелись кости. Вот там третьего, плохо захороненного,  и нашли наши комсомольцы . При нём никаких документов не было. Так его, безымянного, и захоронили в братской могиле на Майском.

…Если  что – то установить по двум последним воинам невозможно, то по лётчику совсем другая, трагическая история. Возвращаемся в 31- е июля 42-го. Итак,  няня побежала со свёртком домой, чтобы запрятать его. Но когда она увидела немецкий мотоцикл, то испугалась, и в беспамятстве, как она позже будет оправдываться, бросила пакет в «гарнушку», а там тлел огонёк и они сгорели. Вроде бы правдоподобно.                                                                                                                     Но кое – кто из тех женщин «по секрету» говорил мне ещё в юности, когда я был комсомольским секретарём, и позже, когда работал председателем колхоза, что они не верят этому объяснению, утверждая, что позже видели  на её повзрослевших дочерях косынки именно с парашютного шёлка.                                                                                                                         Женщины доказывали просто: если сгорели документы, то в первую очередь должен был сгореть шёлк, в котором они, эти документы,  были. Так? Да, так. А если из парашютного шёлка через несколько лет шьют косынки, каких ни у кого больше не было, значит возможны два вывода: в  печку могли быть брошены одни документы, а шёлк будет отдельно припрятан, чтобы им позже воспользоваться; или: в печку не были брошены ни документы, ни парашютный шёлк и, чтоб ни с кем не делиться шёлком, документы могли быть позже уничтожены.  Жутко, но возможно.                                                                                       Об этих тяжёлых подозрениях я не набрался смелости  расспросить тогда ещё живую свою бывшую няню. Так и осталась невыясненной история с документами лётчика и его заветной фотографией. 

 …Работая в Сибири, я имел рабочие связи с Новосибирской академией наук и как – то рассказал  товарищам историю гибели лётчика у себя на родине, на Дону. Они чуть не плакали, подняли тост за память о нём, безымянном, и стоя выпили.  Они пытались хоть что – то выяснить, но тщетно: не известны ни военкомат, ни  имя, ни год призыва, а из города и области ушли на фронт (и ранее - в армию, потом на фронт)  тысячи новосибирцев. Как найти?

Вот так и остались  имена трёх захороненных защитников Родины  неизвестными. Единственное, что я мог сделать – это воздвигнуть на братской  могиле новый памятник с эмблемой самолёта, каким я видел его в бою  детскими глазами. Когда я рассказал о своей задумке  Михаилу Павловичу Юрину  (тогда он после меня работал председателем Целинского поселкового Совета народных депутатов), он  взялся спроектировать этот памятник, а художник Саша Кучеров воплотил его в жизнь. Вместе его мы и установили. Надпись соответствовала истории гибели и захоронения:      «Имя твоё неизвестно, подвиг твой бессмертен».                                                                                                  На открытие памятника прибыли ветераны войны колхоза и Целины и чуть ли не все колхозники, военком подполковник А.Е. Дубинин, преподаватель военной академии из Ленинграда, участник войны полковник П.З.Гузий, мои учителя.  Присутствовали и те женщины, кто знал и помнил историю гибели и захоронения защитников Родины. Они  плакали.                                                                                            

  …Сейчас, когда я пишу эти строки, вновь всё переживаю,  шепчу и шепчу:                                                              «Простите нас, отцы, что мы не сумели спасти от забвения  ваши имена…»

Анатолий Чехов,

п. Целина,

член Союза журналистов России

автор текста на фото третий слева

 

 

font-size: 10.0pt;